Этим можно подвести итог свадьбы.

Без клятв, конечно. Ухаживание длились долго, только без наивной поэзии, чаще наши отношения складывались как специалист и ученик. Как пациент и профессионал, приближаясь шаг за шагом к заветному союзу, пока он не позволил войти в работу всей его... жизни. Первый дар крови, затем дар ответственности - отмеренный совершенно точно, под чутким контролем, всегда.

А сейчас...

Поздно было дрожать, когда мы вошли в процедурную; естественно, этого не случилось. Я даже чувствовала себя уверенно; почему я должна бояться этого места, мой старый друг? - Тогда вперед... Флуоресцентное освещение оставалось прежним, и стоял тот же полированный стальной стол, который долгое время использовался для подобных дел, социологических исследований и экспериментов. Катетер, пластмассовый барабан - новый, конечно, но это едва интересовало.

Нет, отличным на сей раз стало ожидание. Почти вожделение. Покажи я это, он бы смутился, не простил.

Стук каблуков эхом отразился от стен. Я скинула халат и опустила голову, закрыв глаза; настало время поиграть. Недавно я подолвила его на том, что он слышит, как сверхчеловек; и сильно волнавалась, этот урок мог оказаться трудным. Я взяла себя в руки, инача бы, как мне показалось, он выставил бы меня прежде, чем раскрыла его секрет. Но когда я, наконец, впервые "услышала" - это стало началом игры.

Добавлено (2007-03-05, 10:16 Pm)
---------------------------------------------
Топ. Топ. Он начинал обходить процедурную - дотошно осматриваясь, не оставляя шанса хаосу. Топ. Топ. Теперь по левую сторону зеркала, тщательно исследует швы. Топ. Топ. Теперь перед зеркалом. Может он видеть за отражением? Молчит об этом всегда, но должен быть способен и на это. Топ. Топ. Ушел. Топ - и тишина. Улыбка пропала. Что он нашел? Что это - шелест ткани... Конечно: носовой платок, падший на металл! Топ. Топ. Вновь пошел.

Я бы забуждалась, если думала, что вызванное кровью усиление чувствительности было сродни эхолокации, такому сложному природному механизму. Эта процедурная стала для меня родной, даже более того дома, где я выросла, или квартиры, в которой ночевала; по правде сказать, я думаю, что в прошлом году отсыпалась в лаборатории так же часто, как и в своей кровати. И следила за темпом шагов доктора Нетчёрч по комнате столько же: перед каждым исследованием, перед каждой процедурой.

Это была игра. Видеть, как видит он; наблюдать за каждым шагом напряженно закрытыми глазами, видеть, как изгибаются его брови при каждой остановке, при каждой ошибке.

Меня искренне волновал риск утратить объективность.

Еще десять шагов, и я бы протянула к нему руку. Топ. Топ. Его темп увеличивался, становился уверенным. Это неправильно. Топ. Топ. Топ. Топ. Возле шкафчика - и там, коснулся металла, мягко провел пальцами по стальным дверям, почти не сознавая этого. Топ. Топ. Близко. Топ. И - остановился? Он проверяет, ветрено подумала я. Рано еще открывать глаза. Остался всего один шаг, один шаг.

Добавлено (2007-03-05, 10:17 Pm)
---------------------------------------------
Топ.

Я открыла глаза и подняла голову, миловидно улыбаясь. Его лицо оставалось неподвижным, словно статуя со стеклянными очами - один глаз подергивался. Я почти рассмеялась, но вместо этого чуть наклонила голову и приподняла брови. Точный расчет. Точная связь. Это было сердцем наших отношений.

- Ну, - он слегка кашлялнул. - Если ты не возражаешь, доктор, мы начнем процедуру.

- Пожалуйства, - я еле удержала руки, которые до жути хотели растереть мурашки.

Он взял мой халат, свернул и аккуратно отложил в сторону. Я же присела на стол и подалась назад. Холод от металлического покрытия облизал руки, просачивался сквозь одежду и так освежал, что прохладная атмосфера лаборатории (около 65 градусов по Фаренгейту - я мысленно посмеялась) вовсе меня не волновала, не говоря уже о том, что билась перед ним лихорадке. Он такой учитвый, хлопотливый. Забавно ощущать, как кожаные с металлическими вставками ремни обвивали запяться, лодыжки и прижали голову. Физическая беспомощность и ожидание - да... это возбуждало аппетит, но больше этого - притягательность разных полов.

Секс, в конце концов, - просто физическая близость. Только мрачный заблужается, кажется, чаще; я отлично выучила урок. Наблюдая за ним через закрытые веки, опустила взгляд ниже, на... вы правильно подумали. Близость...
Но это... подумать только! Близость тела и души, и такого интеллекта...

- Тебе хорошо?

Как мило! Он такой нежный. Я быстро закивала, не в силах даже улыбнуться, зарумянилась словно стесненный подросток.

Добавлено (2007-03-05, 10:17 Pm)
---------------------------------------------
Славно, - пальцы, сильные и прохладные, как стол, сомкнулись на руке. Я закрыла глаза. Не прошло и мига, вата смазала и продизинфицировала кожу - привычка или нежность? Конечно последнее; затем вошла игла. Как хорошая девочка, я держала руку неподвижно - металл все-таки впивался в плоть. Как хорошая девочка, я отдавала себя.

К счастью, не в первый раз я позволяла кому-то пить кровь. Радовалась всякий раз, когда кровопийцы приходили к моему коллеге; до этого я долго опасалась докторов и клыков их. Казалось, нелепо давать персоналу прикладываться к руке, но теперь проблема восприятия данного "нарушения" также стала неуместной. Проще простого.

Однако сейчас я холодела и засыпала, чего раньше не происходило. Был короткий момент, когда я думала о крови, всей своей крови, стекающей в стерильную колбу, я выжата и безжизненна; на меня уж было нашла оторопь. Но здесь царствовала летаргия вкупе с дисциплиной. Простой сон, чрезвычайно-мимолетный. Я вяло опомнилась. Он следил, чтобы не было недоразумений. Расслабься. И прежде всего, помни - мы никогда не получили бы другого шанса профессионально и объективно наблюдать за перевоплощением гуля в ...Кайнита.

И я расслабилась, заставляя помнить себя.

Хотя научный скептицизм начал меня подводить. Я в себе разочаровалась: сонливость росла, мысли становились бессвязными. Сердцебиение затихало, летаргично бился пульс. Сознание расплывалось, и я этому потакала.

Добавлено (2007-03-05, 10:18 Pm)
---------------------------------------------
Близость. Она так легко приходила на ум в полунебытие! И в этом состоянии так легко заметить ее, так легко оценить себя объективно! Моя тяга к близкой связи с другим человеком была, я полагаю, типичной. Даже простительно путать близость побратимов и сексуальные связи в своей голове, особенно если учесть влияние гормонов или изученных образцов. Так я смогла простить себя за вольготное поведение. Но в качестве пациентки, видела те тоскливые связи и отчаянные стремления дать наслаждение... - Вновь я простила себя, и успокоилась, и благодарила его за открышуюся мне перспективу.

Возможно это полуконтуженное состояние позволило мне увидеть, что дали мне кровные узы. Никогда не думала, что так трудно оценивать себя объективно; забавно, я ждала подобного всегда, интуитивно представляя это недостающими кусочками мозаики. С предложения Ли прошло шесть месяцев, это разгар проекта Штоффер. Один месяц до встпупления в коллегию доктора Нетчёрч на постоянных условиях. Воскресным утром, когда вскочила с постели, так быстро я распрощалась с Ли, что сама была потрясена. Это утро ознаменовало начало честной борьбы.

Днями раньше я отказалась от потребности в близости. Днями раньше я поняла, как собираюсь провести остаток жизни.

Я чувствую, немеет рука - это свободно скользил катетер. Я слышала дыхание, чье-то тихое дыхание, пока, наконец, не поддалась искушению...

Его клыки вонзились в запястье.

Чуть вздрагивая от холода, я падала во мрак.

Добавлено (2007-03-05, 10:18 Pm)
---------------------------------------------
* * *

Я не одна.

Меня окружает необъятная пустата. Я чувствую себя ребенком посреди гигантской кровати, ищу края, но их нет. Как нет ничего, за что же можно уцепиться; хочу выбраться из темноты. Это похоже на кошмар - ничего не вижу, ничего не ощущаю, и все я слышу голоса, они всего лишь вибрация. Я не одна, но не могу воззвать к тому или чему, что окружает меня. Я не могу расслышать разговор. Я не одна, но в одиночестве. Это ужасно.

Где-то надо мной запах крови. Затем я из крошки превращаюсь в нечто обширное и тяжелое. Я - холодное море, заполняющее огромную, темную ракушку. Мое охваченное пламенем горло сдавила пустота.

Хрип, я не слышу его, скорее чувствовую своей бесконечностью, я оживаю.

Нет слов.

В любом случае, зачем мы используем слова? Вербальность так несовершенна - каждое слово подходит лишь для незначительной цели, не более того. Тщетные попытки описать состояние перехода похоже на тщетные попытки поймать яблоко в картиную рамку.

Низкая поэзия, только ощущения. Бесконечное число красок, это краски боли среди мрака. Жмут веки - разговается в голове огонь - жара, тьма и канонада звуков.

Добавлено (2007-03-05, 10:18 Pm)
---------------------------------------------
Я глотаю, и с этим глотком впитываю его душу.

Вспотела. Снова и снова мой разум бьется в колыбели. Его рассудок прохладен и тверд, подобно алмазу. Я смакую холод во влажной жаре мрака. Он молчит, но эту тишину хочет он сам. Вокруг нас поплыли шептания, такие же теплые - правда ли это жара? И снова разноцветный приступ боли.

А вне? Другие? Есть, его сир глубоко угнездился в извилинах моего мозга. Может это галлюцинации? Впрочем, я не смогу поставить себе адекватный диагноз. Я должна доверять своим чувствам, себе. Я уверена в буквальной слепоте, но чувствую мягкое касания других людей, все мысли вокруг; я ощущаю их, как дыхание на шее.

Что-то еще... Возвращается огнеподобная тень. Сложно сфокусироваться. Я должна.

Так тепло. Жара окружает, не душит - я чувствую, энергетические спазмы снижают удушье. Бился пульс. Но когда поняла, что тело остывало от металла, но жара...

Тело! Я чувствую свое тело! Его пронзает боль. Я снова огромная холодная масса привязанная ремнями к металлической столешнице. Глаза открыты, хочу кричать на флуоресцентный яркий свет. Губы еле двигаются, боль ужасна. Я онемела, - только боль, жара в голове и пустота в теле. Я - жертва обморожения, которую вопреки правилам поместили возле огня; невыносимая агоня желаний и жизни. Снова тщусь крикнуть, и сновамой голос утопает в тишине.

Ослабился ремень; я слепо замотала головой. Крики оглушают меня. Я чувствую ресничтаые крылья, сжимаю закрытые глаза, зная, что это лишь только капризные пряди волос. Ремни скрипят, я тщусь разорвать, звук... трескается айсберг. Метал кажется акртически холодным, но никакое чувство не устоит перед... голодом.

Он вливает мою же кровь, алчно ее хлебаю. Какофония исчезает с каждым глотком, и я чувствую, как все еще теплая жидкость растворяется в жаждущем организме. Кровь согревает, утоляет жажду. Наконец колба опустела, но оторваться было сложно, пробую вылизать красивые узоры на пластмассовых стенках. Затем он вытер мои губы. Я открыла глаза, и мир взорвался бриллианттовым холодом в спектре белых и металлических тонов. Верни все обратно! Он стоит надо мной, я вижу красоту мрарора и блики океанских вод от флуоресцентной лампы... совершенный... как на картинке. Я пытаюсь что-то сделать, но не могу понять чего именно хочу; замялась. Разве я не должна задохнуться? Нет, глупышка...

Добавлено (2007-03-05, 10:18 Pm)
---------------------------------------------
Его голос неземным, ясным эхом отражался в голове:

- Все в порядке?

Тело оставалось холодным, но не беда. Разум словно взбесился, сжарился. Язык тяжел, первая попытка выразить это словесно утонула в его глазах. Еще бы, в легких воздуха нет. Вдох! Затем...

- Я... Мне... холодно, - шорохи исчезли, но осталась жара, настойчивая и ритмичная, как пульс.

Он кивнул, еле заметно, как обычно:

- Ммм. Ммм-хмм. Я Он кивает, тем крошечным, экономичным способом его. "Mmm. Mmm-hmm. Пока ты не придешь в ясное сознание, я о тебе позабочусь - и только; я знаю, что ты не достаточно сильна. Если не возражаешь, доктор, я хотел бы несколько тебя придержать, чистая формальность. Ты знаешь.

- Да, - я слегка улыбнулась. Пробую подавить жажду, тщетно... я пьяна. Замечательно! Хорошо быть опьяенным, когда рядом есть тот, кому ты доверяешь, кто никогда не возобладает тобой. - понимаю, подожду.

- Умница, - поднялся он, проведя прохладными пальами по брови, к переносице, против начеса. (Интересно, это вкусные пальцы?) Он продолжил: - Если что-то понадобиться, крикни санитара, он в соседней комнате. Отдыхай, я скоро.

Чудесно! Я слышу, как доктор Нетчрч уходит, постукивая каблуками по керамической плитке, как закрывает дверь, и запирает ее на ключ, но не ушел. В процедурной остались слабые шепот, его голоса, дуновение, на котором плавно порхает упаший с дерева лист. Закрываю глаза, прячась от флуоресцентных огней, и погружаюсь во мрак. Голос стал громче. Может в этом есть и другие голоса. Потом узнаю. Время есть, я вслушиваюсь в темноту. Потом он вернется, снимет ремни, поможет встать. Мы выйдем из процедурной, он прежний, а я новая, невероятная... Это нша свадьба умов, брак сознаний, окутанных жарким пламенем кровной любви.

Словами не скажешь.

И к чему жалкий вербализм?