Добавлено (2006-07-09, 3:06 Am)
---------------------------------------------
Но тут из-за угла выскакивает шестисотый мерс, в нем сидят, в красных пиджаках, подпоясанные нарядными красными кушаками, с белыми ватными бородами и стрижеными головами, веселые Деды Морозы. Торопятся, везут детишкам подарки – а впереди, нарушая все правила дорожного движения, стремительно стоит у обочины Запор-развалюшка. В общем, совершенно бесстыдно подрезает он автомобиль с разносчиками детской радости, те аж вылетают на тротуар, давят в лепешку девочку, вместе с уже почти что отогревшейся и зачирикавшей канарейкой – впрочем, черт с ней, с девочкой, ведь про нее история уже кончилась, и ее дальнейшая судьба нас совершенно не интересует!
Тем более, после того, как от крохи осталась только кровавая лужица с косточками и мелкими осколками стеклянной банки, в которую добрая девочка подобрала выплеснутую из прорвавшейся канализации и уже почти совсем околевшую на безжалостном снегу золотую рыбку.
В общем, Запору-то что, Запору ничего. Только двери отвалились, да двигатель на асфальт выпал и на части рассыпался - ну так не впервой ему, с ним такое каждые сто километров пробегу случается. Да и водила – дедок старый, жопа хитрая, – тут же дуба дал с перепугу, чтобы, значит, квартиры не лишиться в счет возмещения ущерба. А на Дедов Морозов бедных – так просто смотреть больно. В снегу валяются, на поцарапанный передний бампер мерина кидаются, причитают, горькими слезами обливаются:
"Ой, ты гой еси наша кормилица! Ах, ты наша последняя поилица! Да на кого ж ты нас покинула! Кто же нас теперь возить-то будет по деткам малым да раздавать-то подарочки? Ох, и досталося тебе от Запора клятого, ласточка ты наша сизокрылая!"

Воют они так, по земле катаются, бороды уже в клочья порвали и в рот их запихивают, в припадке безумия.
Но тут – чу! – с неба спускается Иисус.
В белой ковбойской шляпе и на лошади, от которых он не успел избавиться после предыдущего триумфального ухода со сцены. Прямо так, на коне, против направления движения, и опускается он к ним. Кобыла всеми четырьмя копытами пробивает ровно четыре дырки с рваными краями в крыше мерина и застревает намертво, раздавив правой задней ногой магнитолу Kenwood. После этого, со звуком, напоминающим барабанную дробь во время исполнения смертельного номера, наваливает на меринов капот огромную жидкую кучу с богатыми вкраплениями увесистых катышей.
Мордой лошадь бесцеремонно открывает багажник, и обнаруживает там мешок с аппетитной, свежескошенной травой, которую наши Деды Морозы везли в подарок детишкам. Лошадь жадно принимается за траву, а Иисус обращается к тихо звереющим от такого дела героям повествования с проникновенными речами.

Добавлено (2006-07-09, 3:07 Am)
---------------------------------------------
– Утешьтесь, сирые и убогие! Блаженны ходящие пешком, ибо их будет Царствие Небесное. И притом, возможно, случится это много скорее, чем они на то рассчитывают! Вот, например, как для этой маленькой мертвой девочки на обочине и ее дохлого ежика! И не надо доставать свои пушки. Как говорят у нас на Диком Западе, "Не стреляйте в Иисуса – он базарит как умеет!" И за базар свой совершенно не отвечает! Эй, чуваки, я серьезно! Вы чего, оху...
– Вали патлатого!!!
– Пиздец тебе, хиппи!
Раздалось примерно две дюжины выстрелов, и Иисус, издав полный боли и отчаяния вопль, свалился с лошади. На его изрешеченную грудь печально опустилась забрызганная мозгами и уже не слишком белая шляпа.
Тут подала голос лошадь, которая как раз к этому моменту съела более чем достаточное количество травы, к тому же, несколько пуль попали мерину в бензобак, и тот наконец-то загорелся, а мешок с травой принялся окуривать окрестности густым жирным дымом, после чего у животного наступило просветление.
– Вообще-то, пацаны, Иисус – это Я, – сказала лошадь. – Как говорят у нас на Диком Западе – я имею в виду Ватикан – Вы убили не того парня! Но Я – истинно, истинно говорю вам, бля буду! – на вас не в обиде, с кем не бывает. Тем более, в этой дикой снежной стране, где поневоле станешь отморозком из-за чиста конкретных климатических условий. Особенно ходя с бритой головой по такой холодине!
И перестаньте щелкать затворами и нажимать на курки – у вас же кончились патроны! Я понимаю всю тяжесть и ужас вашего положения, и Мне безумно хочется как-нибудь вам помочь. А поскольку сегодня – канун Рождества, то помощь страждущим есть Мой священный долг! Поэтому, сейчас же прекратите лупить Меня своими бейсбольными битами и пырять финками, а лучше смиренно примите из рук Моих этот скромный подарок! – и лошадь протянула уже почти совсем отчаявшимся Дедам Морозам ключи от новенького лимузина, или как эта штука называется. В общем, такая длиннющая тачка, как у Киркорова – которая не вписывается ни в один нормальный поворот, и потому ездить на ней приходится в сопровождении бульдозера и асфальтоукладчика, чтобы в случае необходимости сравнять с землей и замостить какой-нибудь неудобно выпирающий угол.
– А где же сам лимузин? – спросили несколько одуревшие от происходящего страдальцы.
– Не знаю, – занервничала лошадь. – Вы хотите всего и сразу! А Я, в конце концов, обычный цирковой пони, хоть и Сын Божий. Ищите, и да обрящете! – назидательно заключила кобыла, взмахнула крыльями и улетела, унося с собой изувеченный Мерседес, который так и висел на копытах, застрявших в обивке салона.

– Лошадь абсолютно права, и не надо так грязно ругаться, – наставительно сказал, вставая и отряхиваясь, первый Иисус (возможно даже, лже-Иисус, как можно предполагать из нашего повествования!). – Конечно же, подаренные вам ключи от лимузина были своеобразным Символом, а саму машину моя лошадь подгонит ровно к полуночи, под бой курантов. Если, разумеется, не забудет – она, сказать по правде, весьма забывчива. А я ей напоминать не буду из принципа, потому что я вообще считаю, что тем, кто стрелял в Иисуса и пытался забить насмерть бейсбольными битами его любимую лошадь, дарить лимузины не стоит даже на Рождество.
Чудеса чудесами, но должны же быть какие-то разумные границы!